Алекс БАБМИНО
(Москва)
ЗАЧЕМ ПОЭТ?
Где-то год тому назад – точно не берусь сказать –
беседовал я по аське с Виктором Викторовичем Смирновым на всякие душеприятные
темы вроде апокалипсиса и солипсизма. Да вот в неурочное время пришлось
прервать эту беседу, так как собирался я в одно заведение поэтессу известную
послушать.
В заведение заявился я чуть опоздав, да оно и к
лучшему. Поэтесса заканчивала читать, а после ожидала всех пришедших беседа на
тему «Зачем поэт?». Поэтесса тоже принимала активное участие и несла черт знает
что – пьяная была в очко. Я послушал и на выход пощемился так бочком.
Отрицательный опыт – тоже опыт, и определенные выводы я тогда сделал. Но вопрос
«Зачем поэт?» с тех пор неиллюзорно подгрызал мне мозг. Вот нахуя? – спрашивал
я себя. И не находил ответа. Зачем да зачем – думал всё. Просто я записываю
текст. Он мне мозг и душу ест. Это мне нужней, чем водка. Это мне нужней, чем
секс. Я отнюдь не графоман – просто горе от ума. Просто буквы на бумагу оседают
как туман. Просто глупые слова могут голову взорвать – все идут за строчкой
строчка, что верблюжий караван. И грохочут, как трамвай – мол,
давай-давай-давай, и горят тепло и ярко, как ольховые дрова. Это ересь, дурь и
чушь. Я давно уже лечусь, но ни водка, ни работа не помогут здесь ничуть.
Злость, усталость, пустота... Слышишь, сволочь, перестань! Перестань, ублюдок
сучий, я устал, устал, устал...
Вот так оно случается обычно. Само собой. Почти
из ничего. Придешь, устав от каждодневных стычек, домой. Съешь скромный ужин
свой. Коньяк нальёшь. Заваришь крепкий кофе. Подумаешь, с кем провести досуг.
Да хоть бы с кем – ведь абсолютно пофиг. Они
все только кровь твою сосут. Пошли все на хер, сволочи и гады. Сосите
друг у друга без меня. Живите тем – вам большего не надо, и бесполезно что-то
изменять. Откроешь томик, скажем, Честертона (под коньяк он чудо как хорош)
– охота счастья, честного, простого, да
хрен ты где его теперь найдешь, так в книжке хоть про это почитать бы (спасибо,
Гилберт Китович, ага) – вот выгнать бы на задний двор усадьбы и заколоть там -
как свинью – врага... Черт побери, откуда
рифмы снова? Откуда рифмы, трахать в рот и в зад?! Нет, хватит, сволочь!
Больше – ни полслова! Заткнись, ублюдок, я тебе сказал!..
Что-то ерунда какая-то. Тут в чем дело – размеры
просто есть такие, в которых можно гнать и гнать. Иных язык приводит в Киев, но
не меня, бубена мать. И вроде – как на шее гиря, но для печали нет причин –
писать форматом А-четыре едва ль сложнее, чем дрочить. То как Цветков, то как
Кенжеев, то как Есенин, то как Блок… Гораздо, черт возьми, сложнее не впадать в
самоцитирование, особо если такой талантливый автор, как я. Однако мой талант заметен, как изо рта
торчащий кляп. И это, как ничто на свете, заебывает нахуй блять. И как мне жить
– скажите – с этим? Как с этим мне не помереть? Для тех, кого так Бог пометил,
крест воздвигают на горе. И это дураку
понятно, ведь проходили много раз. Но как же иногда приятно сидеть до самого
утра, свою безумную идею оттачивая, как клинок. Люблю я это и умею, и в этом я
не одинок. Вот так вот прогоняя скуку, готовлюсь, словно самурай, однажды
совершить сэппуку во имя света и добра. А может, тьмы и зла. А может... да
сколько можно, Боже мой! Давно бы дал тебе по роже, когда б ты не являлся мной.
За что, за что мне эти ночи и эти траханные дни? Чего еще ты, сволочь, хочешь?
Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись!..
Так. Без паники. Или это крыша едет, тихо шифером
шурша, или просто надо выпить, и оно пройдет само. От задумки изначальной не
отступим ни на шаг, хоть она и пахнет сильно кровью, потом и дерьмом. Да
заметил я, заметил, только тихо – все окей. Я стараюсь под контролем эту ерунду
держать. Я почти в себе уверен и стакан держу в руке. Он достаточно наполнен,
чтобы затушить пожар. А потом поговорим мы, отчего и почему разновсякие поэты
пишут иногда стихи. Именно стихи, заметьте, а не гребаную муть. Ночь повесила
над городом дырявый балдахин. Звезды светят мимо кассы. Месяц в облаках плывет.
Время ношею незримой оседает на плечах. Ветер прячется под куртку и щекочет мне
живот. Город умер, чтоб воскреснуть в первых солнечных лучах. Тысячей тупых
иголок в ночь впивается мой взгляд. Истекает тьма туманом на пожухлую траву.
Вот такая зарисовка запятая нахуй блять. Типа город мой любимый – в нем родился
и живу.
Так, вроде получилось. Не ахти, конечно, но
оторвались. Отпустило. Пора наконец-то и делом заняться. То есть таки ответить
на этот паскудный вопрос. Для начала поэта ударим внезапно по яйцам, и потом
что-то даже сломаем – к примеру, ребро. Я их всех ненавижу – поэтов, паэдов,
паэтаф. Всех бы выпороть. Нет, расстрелять. И повесить. И сжечь. Это раньше они
отжигали в стенАх туалетов – а теперь-то от них никуда и не деться уже.
Пишут всякую чушь и занудную стремную заумь. Их
без водки ни слушать нельзя, ни тем паче читать. Удивляюсь, как стыд за себя не повыел глаза
им. Каждый раз удивляюсь причем. Но я им не чета - я рифмую слова невозбранно и неиллюзорно.
Смелой рифмой в стихах жгу я, словно в Аду Сотона. А кому не по нраву – тот
сука и пидор позорный. Тот получит свое – по любому нажрется говна. А кто гонит
и гонит, юзая избитые рифмы, и «Поэтом» себя называет в корявых стихах, тот болотная
гниль, недотепа, бездарность и Фридман. И я морду ему разобью, в рот земли
напихав. Вот опять, кстати, в рифму. И что с этим делать, ах что же? Вроде
начал писать – а оно получилось само. Кабы знал я, как эту заразу в себе
уничтожить, я бы многим помог. И тебе, кстати, тоже, друг мой.
Не сказал бы также, что поэт пишет для Вечности.
Мертвым, сдается мне, до лампочки, что живые там о них думают. Особенно
некоторые поражают. Обвешают себя бирюльками всякими и называются «Поэтами».
Позеры и бестолочи. На таких смотреть противно. А все туда же – в вечность.
Вообще эта сраная вечность не стоит моих следов. Наши книги не смогут
почувствовать жар печей. И наш дар бесценный не станет нашей бедой. Потому что
если казаться важней, чем быть, то и змей Уроборос – всего лишь могильный
червь. И когда амазонки седлают своих кобыл, и когда Лилипутин шагает по трупам
вверх, жаркий ветер пустынь пирамиды стирает в пыль. Что ему до твоих страстей,
смешной человек? Я согласен с тем, что ума у тебя вагон. Только дело в том, что
все это – игра в слова. И когда тебе встает на горло ногой твой заклятый враг,
я кричу ему: «Добивай!..»
Не знаю я, короче. И, если честно, знать не хочу.
И вам не советую.
© Алекс Бамбино: 2007